Ну, кто не знает, кто такой Винсент Ван Гог, тот лох.
читать дальшеГоворить за нас должны наши полотна. Мы создали их, и они существуют, и это самое главное.
Если даже мне удастся в жизни поднять голову чуть повыше, я всё равно буду делать то же самое — пить с первым встречным и тут же его писать.
Живопись всё равно, что слишком дорогая любовница: с ней ничего не сделаешь без денег, а денег вечно не хватает.
Жизнь без любви я считаю греховным и безнравственным состоянием.
Кто же из людей нормален? Быть может, вышибалы публичных домов — они ведь всегда правы?
Кто страдает желудком, у того нет свободы воли.
Любопытно всё-таки, до чего плохо в материальном отношении живется всем художникам — поэтам, музыкантам, живописцам, даже самым удачливым. Всё это поднимает вечный вопрос: вся ли человеческая жизнь открыта нам? А вдруг нам известна лишь та её половина, которая заканчивается смертью.
Люди на юге хорошие, даже у священника вид порядочного человека.
Нам было бы гораздо полезнее не устраивать грандиозных выставок, а обратиться к народу и трудиться во имя того, чтобы в каждом доме висели картины или репродукции.
Наша земная жизнь похожа на поездку по железной дороге. Едешь быстро и не видишь ни того, что впереди, ни — главное — локомотива.
О Боге нельзя судить по созданному им миру: это всего лишь неудачный этюд.
Равнодушие к живописи — явление всеобщее и непреходящее.
Только опыт и незаметный каждодневный труд делают художника зрелым и дают возможность создать что-то более верное и законченное.
Трудно познать самого себя. Однако написать самого себя не легче.
Человек приходит в мир не для того, чтобы прожить жизнь счастливо, даже не для того, чтобы прожить её честно. Он приходит в мир для того, чтобы создать нечто великое для всего общества, для того, чтобы достичь душевной высоты и подняться над пошлостью существования почти всех своих собратьев.
Я заплатил жизнью за свою работу, и она стоила мне половины рассудка.
Я перестаю бояться безумия, когда вижу вблизи тех, кто поражён им.