[D. Spade. John Watson]

Хорорший фанф, ничего не скажешь.

Разрезающие прохладный сумрак утра лучи восходящего солнца ласково поглаживают одеяло на кровати. Золотые полосы соскальзывают на пол, пробегают по полированной поверхности стола, стекают по двери. Очерчивают каждый сантиметр пустой комнаты.
Внизу, на кухне, не смотря на раннее утро, свистит чайник. Неторопливые шаги пересекают комнату, керамическая чашка с тихим, но звонким звуком опускается на стол.
Хибари Кёя не спит уже давно. Впрочем, то, что было сегодня ночью сном назвать ну никак не получается. И что было вчера, кстати, тоже. И позавчера. И неделю назад.
Солнце путается в черных волосах, щекочет шею, забирается за ворот идеально чистой белой рубашки. Горячие стенки чашки обжигают пальцы.
Скоро солнечный свет волной накроет ещё объятые сумраком уходящей ночи улицы, по-утреннему зашелестят деревья, защебечут птицы, травоядные отправятся по своим делам. Намимори встретит новый день.
А пока город ещё спит. Умиротворяющая утренняя тишина и терпкий вкус зеленого чая на языке - на эти мгновения Хибари забывает жгучую ненависть, ядом растекающуюся по его разодранному сердцу.
Кёя смотрит в окно, манерно потягивая обжигающий напиток, когда что-то неуловимо меняется. Дрогнувшие на долю секунды пальцы выпускают стакан с чаем: ему показалось, как взметнулась в отражении на стекле темно-синяя прядь.
Рокудо Мукуро. Это имя вновь поднимает в Хибари волну только улегшейся ненависти. Это из-за него он уже не спит целую неделю, это из-за него холодное спокойствие тает, обнажая несдерживаемое раздражение.
Хибари собирает осколки подрагивающими от злости пальцами. Кажется, день безнадежно испорчен.
Он накидывает на плечи пиджак и направляется в школу. Дома делать все равно нечего.


Он открывает глаза и видит полную красную луну на бархатном беззвездном небе. Давящую тишину не нарушает ни один шелест. Иллюзия. Время как будто остановилось. Иллюзия. Воздух - густая патока, даже дышать трудно. Иллюзия. Полная луна заливает окрестности алым светом, но вокруг ни черта не видно. Иллюзия.
Хибари рывком садится на жесткую, чуть влажную траву, жадно хватает ртом густой воздух. Ему кажется, он задыхается, он явно чувствует, как сжимает грудь тугое кольцо, как заполняет легкие вязкая патока. Чертовы иллюзии.
Сейчас он ничего не может сделать, лишь отчаянно сжимает кулаки. Царапает ногтями кожу, но не чувствует боли: слепая ненависть затуманила разум. Рокудо Мукуро. Он вновь играет, развлекается и явно получает от этого удовольствие, мерзавец.
Стоит только этой мысли мелькнуть, Хибари физически ощущает на себе цепкий изучающий взгляд. Поднимается по позвоночнику, скользит по плечам, гладит волосы. Хибари ненавидит этот взгляд, оставляющий на его теле грязные липкие следы.
Так продолжаться может долго: здесь нет времени, здесь только он и проклятый иллюзионист. Здесь только он, утопающий в иллюзиях, и Мукуро, прожигающий его взглядом.
Кёя ненавидит Мукуро. Мукуро ненавидит Кёю. И сейчас Хибари это явственно ощущает.
Сквозь иллюзорную тишину начинают просачиваться звуки, медленно, тягуче. Сквозь иллюзорную темноту начинает проступать реальность.
Трава под ногами сминается с шелестящим звуком. Вздох - и Рокудо уже рядом. Кёя готов уже сорваться, но иллюзионист оказывается быстрее.
Легкая, почти невесомая ветка цветущей сакуры мягко опускается на его колени.
Секунда замирает в иллюзорной действительности. Хибари не может сдвинуться с места.
Чертова сакура.
Чертов Рокудо.
В следующую секунду Кёя уже смотрит в потолок своей спальни.

День, что врезался в память Хибари. Те темные контуры полуразрушенного помещения, что отпечатались на обратной стороне век. Он никогда не забудет. Он никогда не простит.
То, что сейчас он вновь это переживает, заставляет его скрипеть зубами, до дрожи сжимать кулаки и ненавидеть, ненавидеть, ненавидеть. Он не таким представлял себе реванш. Он был больше, чем уверен. Он знал.
Сквозь густой синеватый туман он видит ту роковую комнату. Все тело нестерпимо ломит, как в тот роковой день, и Кёя чуть морщиться, не в силах вытерпеть. Вокруг кружатся розовые искры. Лепестки той роковой сакуры.
Рокудо Мукуро. Он стоит в паре метров, Кёя видит его слегка размытый силуэт. И Кёя вновь перед ним на коленях. Чувство собственного бессилия захлестывает с головой. Возможно, у Хибари бы просто сдали нервы, будь он чуть менее сдержанным. Хотя вот ему самому уже начинает казаться, что ещё немного, и он просто не выдержит.
Кёя хочет что-то сказать, но горло раздирает невыносимая боль, слишком сильная, сейчас ему кажется, что такой боли он ещё никогда не испытывал. Он тяжело дышит, стараясь отвлечься от мерзкого чувства подчинения боли. Жаль, что абсолютно не выходит. Надорванный голос хрипит, Хибари не может разобрать собственных слов. Мысли спутались, он уже не помнит, что хотел сказать. В голове туман, вокруг туман, лишь кружатся в танце розовые лепестки, устилают пол перед ним, опускаются на плечи, путаются в волосах.
И снова этот мерзкий липкий взгляд. Хибари буквально передергивает от отвращения.
Высокая темная фигура иллюзиониста мягко, по-кошачьи, делает пару шагов вперед. Кёя ждет чего угодно, он уже приготовился к очередному удару, удару по своей гордости. Но Мукуро протягивает затянутую в перчатку руку и аккуратно, почти нежно, достает из черных волос бледно-розовый лепесток. Трепещущее сердце пропускает два удара.
Туман тает слишком быстро, обнажая темное помещение. И Кёя видит свою комнату. Он переводит взгляд на окно, замечая, что небо на востоке чуть посветлело.

Он вновь еле разлепляет веки. Солнце кошкой лижет щеки, шею, запястья, а свет кажется слишком теплым, слишком осязаемым, слишком легким и нежным. Ослепительно яркие лучи теряются в бесчисленных лепестках цветов раскидистой сакуры, лишь мягкое сияние стекает с розовых ветвей.
Хибари лежит на земле, ладони щекочет высокая трава, голова - на чьих-то теплых, но жестких коленях. Хотя почему на чьих-то? Рокудо Мукуро, ответ донельзя прост.
Как жаль, что атмосфера не располагает к немедленному излиянию накопившейся ненависти. Пусть Кёю такие вещи никогда не волновали, он бросался в драку при любом раскладе, если считал это нужным, но сейчас что-то его держит. Иллюзорная усталость в расслабленном теле, иллюзорная покорность, сковывающая движения. Он ещё не научился сопротивляться иллюзиям. Он опасается, что никогда не сможет сопротивляться сакуре.
Странно, но Кёя не чувствует себя в сети иллюзий. Даже цветущее дерево кажется настоящим. Возможно, он просто ошибается.
Он прислушивается: хрустальный воздух чуть подрагивает от чужого ровного дыхания.
Взгляд скользит по хрупким лепестками, очерчивает позолоченные контуры, теряется в розовой мозаике.
Что-то слегка, почти незаметно даже для самого Кёи, вздрагивает внутри, когда золотисто-розовую пелену тонкими нитями разрезают синие пряди.
- Весна в этом году особенно прекрасна, правда, Кёя-кун, - вдруг произносит, больше утверждая, нежели спрашивая, Мукуро.
Хибари не огрызается или игнорирует реплику. Переводя взгляд на расслабленное лицо иллюзиониста, он почти незаметно кивает, знает, что это движение для Мукуро незаметным не останется.
Рокудо Мукуро. Он улыбается, кажется, снисходительно и мягко, но об его улыбку можно порезаться.
Хибари тоже улыбается, как ему свойственно, слегка маньячно, с явной тенью превосходства. Даже в таком положении.
Мукуро не видел эту улыбку. Мукуро она не нравится, но его это как будто не волнует.
Кёя вздрагивает, когда Рокудо проводит ладонью по его груди, будто прожигает кожей ткань рубашки.
Кёя через силу отрывает руку от земли, с ненавистью сжимает тонкие пальцы иллюзиониста.
Кёя закрывает глаза, когда чувствует легкую пощипывающую боль на губах - он все же порезался об его улыбку.
Солнце настойчиво пробивается сквозь плотно сжатые веки, оно опутывает ресницы и гладит кожу. Хибари не может этого долго терпеть, распахивает глаза: солнце только ещё встает, скользя лучами по кровати.


Улицы пустынны. Ещё слишком рано, и Хибари это нравится - он никогда не любил толпы. Все же в том, что он вынужден вставать так рано, есть свой плюс.
Цветущая сакура прекрасна, Хибари не может не признавать этого. Он всегда любовался её цветением весной, но сейчас его лишь передергивает от взгляда на нежные цветы. Его раздражают кружащиеся вокруг лепестки, его раздражает поддернутый розоватой дымкой воздух.
Хибари окидывает взглядом такую родную школу. Он уже, кажется, спокоен. Но скользящий по шее липкий взгляд заставляет его вздрогнуть и сжать кулаки - слишком неожиданно.
Рокудо Мукуро. Что за...?
- Удивлен, Кёя-кун? - и смеется ведь, ублюдок.
Хибари стоит, вперившись взглядом в иллюзиониста. Он больше, чем удивлен: перед ним стоит взрослый мужчина, а не тот подросток, которого он знал. Длинные синие волосы рассыпаны по плечам, на губах - острая ухмылка.
Хибари проводит языком по нижней губе, как бы зализывая рану: он слишком явственно помнит, как ядовито щипало тонкую кожу, пусть этого никогда и не было.
- Удивлен, - шепчет Рокудо.
Кёя его ждал. Он молниеносно выхватывает тонфа, уже готовый броситься вперед, как изголодавшийся хищник на жертву. Но Мукуро быстрее. Намного быстрее. Тонфа падают на землю. Неприятный скрежещущий звук режет слух.
Обманчиво-нежные пальцы на открытой шее, горячее дыхание на губах и сакура. Кёя не хочет этого признавать, но он никогда не сможет полностью сопротивляться этой чертовой сакуре.
Нет, хищник не побежден - бой ещё не начинался. Он сейчас будто загнан в угол. Какое бы ни было положение - атаковать, Кёя не может противиться своей природе.
Рваный вздох - Кёя подается вперед, прижимаясь к губам Мукуро. Сильно, грубо, со всей своей ненавистью. Он жадно кусает его губы, и сердце замирает, когда на языке горчит чужая кровь. Непередаваемое чувство.
Пальцы Рокудо соскальзывают с шеи, гладят грудь, бедра. Он хитро улыбается в чужие губы, когда снимает перчатки, когда резко развязывает галстук Хабари и быстро расстегивает пуговицы на его рубашке. Он касается горячими ладонями груди, с удовольствием отмечая, как тут же отстранившийся Кёя судорожно ловит ртом воздух. Рокудо забавляет эта ситуация, и он тихо смеется. Кёя же четко слышит легкий вздох ветра.
Хибари хватается за его плечи, когда чувствует на шее сухие поцелуи, закусывает губу, не позволяя себя издать ни звука. Тонкие, кажущиеся такими хрупкими, пальцы сжимают его запястья, приподнимая их над его головой. Свободной рукой Рокудо скользит по его животу, медленно опускаясь ниже. Он просто играет, и Кёю это злит.
Кёя ненавидит быть беспомощным, ненавидит быть слабым. Сейчас он слишком открыт, слишком уязвим - он не может этого вытерпеть. Он вырывает запястья из стальной хватки Мукуро, одной рукой по-хозяйски прижимает его к себе за талию, другой - наматывает на пальцы длинный синий хвост.
Теплое дыхание мужчины щекочет его щеку: Рокудо прижимается ближе, обнимает Хибари за шею, ниже наклоняясь к уху.
- Кёя-кун, я обязательно это учту.
Хибари сильнее тянет его за волосы, с удивление отмечая, что натяжение пропадает, а синие пряди растворяются на его коже, стекают с кисти сизым туманом. Горячее тело, ещё секунду назад вжимающее Хибари в стену, холодеет и ослабевает.
Кёя непонимающе смотрит перед собой: тело мужчины растворилось туманной дымкой, рассыпалось лепестками сакуры.
Кёя зло закусывает губу - он снова чувствует поднимающуюся ненависть.
Он не может поверить в то, что это была иллюзия. Нет, скорее его воображение.
Хибари дрожащими пальцами застегивает рубашку, провожая ненавистным взглядом подхваченные ветром бледные лепестки.

@темы: Реборн